Молитва древних греков

Молитва древних греков

Раздел III. ОБРЯДЫ КУЛЬТА

ГЛАВА 8. Молитва

Молитва представляет собой самый простой и непосредственный акт общения с божеством, самую первоначальную форму или, так сказать, ядро всякого богопочитания; все прочие богослужебные обряды могут быть рассматриваемы как второстепенные аксессуары или проводники молитвы. Чувства благоговения и благодарности, которые человек питает к божеству, а также обращаемые к нему просьбы о помощи, защите, даровании тех или других благ и т. п. удобнее всего выражаются в подходящих к каждому случаю словах и воззваниях. Таким образом, у эллинов, как и у других народов, были два главных вида молитвы: просительная и благодарственная. Слово euch употреблялось преимущественно для обозначения первого вида молитвы; для второго служило обыкновенно слово epainoV .

Сознание полной зависимости человека от богов и вера в их власть и готовность помогать человеку заставляли греков молиться очень часто и усердно. Платон говорит, что все люди, сколько-нибудь одаренные разумом, призывают бога при всяком начинании *. Гесиод ставит человеку в обязанность утром и вечером обращаться к богам с возлияниями и курениями, следовательно и с молитвою **; точно также при начале и окончании обеда или пиршества совершались возлияния богам. Народные собрания, заседания совета, суда и долж-

* Плат. Тим., 27 с. Основная мысль этого обычая высказывается Ксенофонтом (О дох. 6, З): sun gar qew prattomenwn eikoV kai taV prazeiV proienai epi to lwon kai ameinon aei th polei.

** Труды и дни, ст. 336 cл.:

Kad dunamin d erdein ier aqanatoisi qeoisin

agnwV kai kaqarwV, epi d aglaa mhria kaiein.

allote de spondhV queessi te ilaskesqai

hmen ot eunaxh kai ot an faoV ieron elqh.

ностных коллегий, выступление в поход, начало битвы и вообще все важные акты общественной жизни также начинались молитвами и другими священными обрядами.

Молитвы были обращаемы, само собою разумеется, к разным божествам, смотря по обстоятельствам, при которых произносилась каждая *. Общих, постоянных молитв на разные случаи, какие существуют у нас, у греков не было. Успех молитвы, т. е. ее исполнение или неисполнение, по их верованию вполне зависел от воли богов. В Гомеровских поэмах часто встречающиеся просительные молитвы составлены обыкновенно по следующей формуле: за обращением к божеству следует изложение просьбы с указанием причин, по которым молящийся считает себя вправе ожидать ее исполнения; в числе таких причин немаловажную роль играло упоминание о прежнем служении молящегося божеству, о принесенных ему дарах и т. п.** Упоминания о вере, надежде, любви и т. п. выражения внутреннего религиозного чувства в греческих молитвах не встречаются. Если молитва не имела в виду какой-либо определенный предмет, специально относящийся к кругу деятельности того или другого божества, то молящийся обращался или ко всем богам и богиням вместе ***, или к отцу богов и людей Зевсу, называя при этом рядом с ним его любимых детей Аполлона и Афину, которые преимущественно перед другими являются посредниками между своим божественным отцом и человечеством ****. При обращении молитвы ко всем или нескольким богам вместе было, кажется, в обычае прежде других поминать Гестию, в честь которой и на пирах совершалось первое и последнее возлияние, а при жертвоприношениях, совершаемых в честь нескольких богов, отделялась первая и последняя часть (отсюда поговорка: af EstiaV

* Иногда человек даже затруднялся решить, кому из богов следует молиться в известном случае, и тогда обращался к оракулу или прорицателю (Ксен. Анаб. III, 1, 6; Феофр. Хар. 16).

** В виде примера припомним известную молитву Хриса, Ил. I, 37-42 (пер. Гнедича):

Бог сребролукий, внемли мне: о ты, что хранящий обходишь

Хрису, священную Киллу, и мощно царишь в Тенедосе,

Сминфей! если когда я храм твой священный украсил,

Если когда пред тобой возжигал я тучные бедра

Коз и тельцов, — услышь и исполни одно мне желанье:

Слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими!

*** Например, Демосфен в начале речи "О венке^: Prwton men, w andreV Aqhnaioi, toiV qeoiV eucomai pasi kai pasaiV, oshn eunoian ecwn egw diatelw th te polei kai pasin umin, tosauthn uparxai moi par umwn eiV toutoni ton agwna и т. д.

**** В Гомеровских поэмах молитвы часто начинаются словами: Ai gar, Zeu te pater kai Aqhnaih kai Apollon и т. д.

arcesqai ). Обращаясь к божеству, молящийся называл его по имени или перечислял зараз несколько его имен и эпитетов, причем, оберегая себя от возможной ошибки в обращении к божеству, прибавлял иногда оговорку: «или как тебе особенно приятно называться». С взглядами наиболее развитых людей древности на молитву знакомит нас следующая молитва, признаваемая наилучшей у Платона. «Зевс владыка, подай нам благо, молим ли мы тебя о нем, или нет, и избавь нас от зла, даже если мы о нем молим! » *. В таком же духе Сократ молился просто о благе, так как боги сами лучше всех знают, в чем состоит благо каждого (Ксен. Восп. I, 3, 2). Но так как вообще у греков не было одного общепризнанного и догматически установленного религиозного учения, то каждый молился различно, сообразно со степенью развития своих религиозных воззрений.

При молитве греки обыкновенно соблюдали известные обряды и придавали своему телу такое положение, которое особенно ясно выражало благоговейное настроение молящегося и делало его молитву наиболее угодною божеству. Обыкновенно предварительно мыли себе руки или даже надевали чистое платье в знак духовного очищения и окроплялись освященною водой, где таковая имелась поблизости; часто, в особенности при торжественных молениях, совершались возлияния и курения благовоний, причем молящиеся украшали себя венками. Самую молитву греки произносили стоя с непокрытой головой и с руками, простертыми по тому направлению, где воображению молящегося представлялось присутствие или жительство божества, к которому он обращался; таким образом, при молитве к Олимпийским богам он поднимал взоры и руки к небу, призывая морских богов — протягивал руки к морю, а обращаясь к богам подземным — ударял руками по земле или топал ногами **. Само собою разумеется, что при произнесении молитвы в храме или перед алтарем божества молящийся обращался к его статуе. Можно отметить еще, что греки, как и другие древние народы, любили молиться небесным богам на горах, чтобы быть как можно ближе к божеству. Молясь о защите или помощи в затруднительных случаях, брали в руки так называемую ikethria , — обвитую овечьей шерстью палку или ветвь, преимущественно оливковую; при таких же молитвах встречается иногда коленопреклонение, которым, впрочем, редко сопровождалась молитва, так как оно считалось женским, суеверным и даже непристойным способом обращения к божеству. (Однако такое воззрение на коленопреклонение, по-видимому, развилось лишь впо-

* Плат. Алк. II, 143 а: Zeu basileu, ta men esqla kai eucomenoiV kai aneuktoiV ammi didou, ta de deina kai eucomenoiV apalexein.

** Ил. IX, 557 cл.; Циц. Туск. бес. II, 60.

следствии: в Гомеровских поэмах нередко упоминается этот обычай без всякой оговорки о его непристойности.) Напротив, целование статуй и священных предметов ( proskunhsiV ), как кажется, уже рано привилось в греческом культе; статуям, стоявшим высоко, а также солнцу при утреннем выходе из дома посылали воздушные поцелуи.

Молитва обыкновенно произносилась вслух; Пифагор прямо советовал молиться во всеуслышание *. Тихая молитва встречается, как кажется, только в виде исключения, обусловливавшегося каждый раз теми или другими обстоятельствами (ср. Ил. VII, 193 сл.). Римский обычай сиденья после молитвы не был распространен у греков и встречается только для выражения печали или особенно настойчивой просьбы (молящийся как бы показывал этим положением, что не удалится, пока его мольба не будет исполнена). Признаком печали служило также переплетение пальцев рук; упоминаются также, хотя очень редко, и другие внешние признаки угнетенного настроения при молитве, как, например, падение ниц, посыпание пеплом головы и пр.

Siebelis, De hominum heroicae et homericae aetatis precibus ad deos missis, Budissae 1804. — J. Donaldson, Quid veteribus de precandi ad deum officio placuerit, Berol. 1841. — E. Lasaulx, Ueber die Gebete der Griechen und Romer, Wurzb. 1842 (=Studien des class. Alterthums, Regensb. 1854, стр. 137-158). — С. F. W. Muller, De ritibus et caerimoniis Graecorum, Konigsb. 1854. — С. F. Vierordt, De iunctarum in precando manuum origine indogermanica etc., Carlsruhe 1851. — Vouillieme, Quomodo veteres adoraverint, diss. Hal. 1887.

* У Клим. Алекс. Стром. IV, 543. Причина совета объясняется так: ouc oti to qeion wonto mh dunasqai twn hsuch fqeggomenwn epaiein, all oti dikaiaV eboulonto einai taV eucaV, aV ouk an tiV aidesqeih poieisqai pollwn suneidotwn. .

Греческая религия

Рассмотрим основоположные понятия греческой религии. Минойская религия. Критская цивилизация второго тысячелетия до н.э. названа по имени легендарного царя Миноса, построившего знаменитый лабиринт. Если это не большой дворец в Кноссе, украшенный изображениями двойной секиры (лабрис), то, вероятно,— искаженный образ пещер, в которых начиная с эпохи неолита устраивались святилища. Для критской цивилизации характерны большие дворцовые комплексы, искусство которых славит природу, и две формы письма. Одна из них, иероглифическая, связана с индоевропейским анатолийским лувийским языком; другая (линейное письмо А) пришло из Финикии, и язык, тексты которого на нем записаны, видимо, семитский. Придя в упадок после извержения вулкана на острове Тира (Санторин), минойская цивилизация отчасти законсервировалась, а отчасти сменилась более грубой микенской культурой (ок.XVв. до н.э.).

Темы минойской религии выражены в иконографии: цветных фресках дворцов, украшениях на металле, вазах и статуэтках. Все эти изображения указывают нам, что главным божеством острова была Великая Богиня природы. Иногда она представала перед жрецами и всеми почитавшими ее вместе со спутником— богом-подростком, вероятно, относящимся к числу умирающих и воскресающих богов. Эта богиня одета в юбку в форме колокола, грудь ее обнажена, руки воздеты. Среди ее атрибутов встречаются пантеры и змеи. Она владычица животных, но также гор и морей, земледелия и войны; она царица живых и мертвых. Главные священные символы минойцев— двойная секира богини и стилизованные бычьи рога («рога посвящения»); оба они анатолийского происхождения. Голубка и бык обозначают соответственно богиню и бога.

Минойский культ заключался в богослужениях и жертвоприношениях в пещерах (Камарис, Психро и др.), на вершинах гор (например, Зевсова Гробница, связанная с мотивом бога, умирающего на Крите), в сельских храмах, возведенных вокруг священных деревьев, или в специальных дворцовых помещениях. Археологические раскопки Артура Эванса и других открыли следы жертвоприношений быков и других, более мелких животных, всесожжений и возлияний. Богине приносили в дар также статуэтки-амулеты, оружие и миниатюрные модели храмов. Элементами религиозной жизни критян были ритуалы, связанные с огнем и совершавшиеся на горах, процессии, акробатические упражнения на рогах быков.

Народ, исповедовавший микенскую религию, говорил по-гречески. В этой религии небесное мужское индоевропейское божество восторжествовало над старой богиней Крита потниа терон (владычицей животных). Эта процветающая морская цивилизация, овладевшая и богатым анатолийским городом Троей, увязла в княжеских усобицах, пока завоевания «народов моря» не привели к ее окончательному падению.

Из надписей на письме, называемом «линейное Б», мы знаем о существовании местных пантеонов с такими божествами, как Посейдон, Зевс, Гера, Артемида, Дионис, Эринии и др., большая часть которых известна в Греции и позднее. Жертвы, приносимые этим богам, похожи на древнегреческие, хотя довольно вероятно, что и в минойской, и в микенской культуре практиковались и человеческие жертвоприношения.

Архаическая и классическая греческая религия реконструируется на основе необыкновенно богатой мифологии и ритуала. В основе ритуала лежит миф; тот и другой являются одновременно местным и всеобщим, поскольку местные варианты очень часто имеют соответствия в других местностях. То же и с богами: их атрибуты, легенды о них и даже имена изменяются в зависимости от места и культурного контекста. В Дельфах у своего оракула Аполлон— Пифиец, на своем родном острове— Делиец, в Илиаде— Феб-стреловержец. Гомеровы поэмы стали всеэллинскими благодаря обдуманному стремлению указывать только на общие атрибуты богов. Греческая религия чрезвычайно сложна и охватывает различные направления. Исследования в области психологии, социологии, истории, искусствознания и лингвистики постепенно открывают эти направления, иногда находящие отзвук в современном переосмыслении, иногда остающиеся непроницаемо таинственными и волнующими.

Общепринятый культ: священный календарь и богослужения, привязанные к тем или иным частям города,— складывался на протяжении с XI по VIIIв. до н.э. Его характерная черта— жертвоприношения с совместным потреблением мяса жертвенного животного. Проявившийся в VIв. антиномизм орфиков и пифагорейцев с их вегетарианством и прочими видами воздержания подвергает эти жертвы беспощадной критике. Существовали Элевсинские мистерии— тайное установление, которое должно было дать что-то вроде бессмертия всем гражданам афинского полиса. В эллинистическую эпоху знаком времени, ставящего акцент на индивидуализме и интериоризации ритуала, станут другие, более закрытые, тайносовершительные общества (см.26).

Эта индивидуализирующая тенденция уже предчувствуется в роли необычного персонажа— пророка и целителя,— обозначаемого составным термином ятромант (от ятрос «целитель» и мантис «гадатель») и близко напоминающего центральноазиатских шаманов.

Важнейшие из тех греческих ятромантов, которые не являются вполне мифическими— Эпименид Критский, Гермотим Клазоменский, Аристей Проконесский, Эмпедокл Агригентский и Пифагор Самосский. Их считали способными на такие подвиги, как совершенное воздержание, прозорливость, чудотворство, вездесущесть, память о прежней жизни, экстатические видения и перемещения в пространстве. Вся пифагорейская и платоническая традиция будет восхвалять добродетели этих полубожественных лиц и подражать им с помощью теургических методик, систематическая кодификация которых относится к римской эпохе.

Эта тенденция, противостоящая народной религии, выразилась также и в философии, которая считала себя способной уничтожить расстояние между человеческим и божественным, спасти душу, затворенную в Аиде. Ф.М.Корнфорд видит в ятромантах общий первоначальный исток философии. Вальтер Буркерт думает, что философия приобрела свое значение с появлением книги— способа общения одного мыслящего индивида с другим. На смену колоритному антропоморфизму богов приходит скептицизм досократиков, а он расцвел пышным цветом в рационализме— типично греческом мировоззрении, оставленном нам в наследство. Однако открытие глубокой религиозности Платона производит потрясающее впечатление на тех, кто сперва попался в одну из многочисленных ловушек его диалектики. Греческий рационализм не исключал поиска богов или божественного начала, а, напротив, предполагал осознание и систематизацию наших отношений с ними. Когда Платону надо высказать истину,— а истина, по определению, лежит вне диалектического процесса,— он прибегает к мифу.

Один из фундаментальных принципов, одушевляющих его мысль,— вертикальная иерархия бытия. Мы— существа низшего порядка, живущие, подобно червям, в земных расселинах. Раем для нас представляется уже поверхность земли («настоящей земли»), населенная существами, которые передвигаются по воздуху так же, как мы по морю. Этот образ, намеченный в Федоне, развит в Горгии, где жители Настоящей Земли населяют Острова Блаженных, окруженные воздушным океаном. Великие космологические и эсхатологические мифы Платона (Федон, Федр, Тимей, миф Эра в десятой книге Государства) лишь развивают верования, связанные с экстазами ятромантов. Будучи выстроены в ряд, платоновские мифы показывают нам, как индивидуальная душа попадает в темницу тела (Кратил), как она может избавиться от нее, если живет «философской жизнью», состоящей в систематическом отрешении от плотских желаний; как посмертная судьба души прямо связана с тем, какую жизнь мы вели на земле. Подобно некоторым ятромантам и, возможно, пуританам-орфикам, Платон ставит в центр своего религиозного сценария метемсоматоз (воплощение души в нескольких телах, в отличие от метемпсихоза— последовательного одушевления нескольких тел одной душой). Душа совершенного философа удостоится переселения в горний мир, где несколько тысячелетий будет созерцать бессмертные Идеи; затем она снова вселится в грубую телесную оболочку. Если в течение нескольких таких циклов подряд она победит свое тело, то останется в вечном общении с нетленными Идеями. Но если она не устоит перед натиском тела, то будет возрождаться каждый раз в худшем виде. Низшее из мужских воплощений— воплощение в тирана; далее следует воплощение в женском теле: Платон считает женщин политически равными мужчинам, но онтологически низшими. Эр Памфилийский, Сократ— рассказчик Федона и Федра и Тимей Локрийский открывают перед нами все закоулки иного мира, кроме недоступных областей астральных божеств, входящих в особый мир идеальных сущностей. Платоник Плутарх Херонейский (I-IIв. до н.э.), сам создававший мифы, достойные его учителя, почитал молчание Платона о звездах и поведал нам лишь об эсхатологической роли Луны.

В платоновской традиции философия есть религия и религия есть философия. Примет ли какая-нибудь ветвь платонизма более абстрактное направление, обратится ли к культу и к таинствам— вопрос акцента. Христианство, в некотором смысле, сохранило платоновский дуализм души и тела, а также, в упрощенном виде, платоновскую эсхатологию. В центре христианства— платоновский Логос (обобщение мира идей), вочеловечившийся, чтобы принять на Себя грехи людей. Предпринятые в последнее время попытки оторвать христианство от его дуалистического платонического контекста обречены на провал. Философский пуризм Плотина породит неоплатонические течения, неумеренно предавшиеся теургии и магии. Они сохранятся и в христианском окружении— как в Византии (Михаил Пселл), так и на Западе (Платоновская академия Марсилио Фичино (1433–1499) во Флоренции).

Греческая литература, как правило, фиксирует миф. Таковы, в первую очередь, гомеровские эпопеи— сперва устные, в VII и VIв. до н.э. записанные. В конце концов Гомер, Гесиод и другие поэты приобрели огромный вес для мифологии. Теогония Гесиода показывает рождение естественных сил и богов из первоначального Хаоса, происхождение Земли, Тартара и Эроса, древних титанов, за которыми последовало поколение Кроноса, оскопившего своего отца Урана (Небо), а затем Зевса, который победил своего отца Кроноса и изгнал его куда-то на Землю— по одним версиям, в Сицилию, по другим— на один из островов Атлантики. Тот же Гесиод изъяснил падение человеческого рода, перешедшего от золотого века к серебряному, затем к бронзовому веку великих героев Гомера и, наконец, к нынешнему железному веку. Другие— дидактические, как Феогнид Мегарский, или лирические, как Сафо— поэты, дали выражение новым событиям в жизни богов.

Греческий пантеон был определен как индоевропейский, но он испытал глубочайшее влияние ближневосточных и анатолийских мифов. Зевс— индоевропейский небесный бог, царь поколения олимпийцев, наделенный исключительной плодоносящей силой. Его атрибуты— молния и орел. Законная жена Зевса Гера— многократно обманутая, непреклонная, яростно ревнивая и, вообще говоря, несимпатичная,— является грозной охранительницей брачных связей. У Зевса много детей, но от Геры лишь один сын Арес, также не особенно привлекательный. Мудрая девственница Афина чудесным образом вышла из головы Зевса, без участия женщины. Она научила женщин домашним ремеслам, а мужчин военному искусству. Латона (из рода титанов) родила от Зевса близнецов Артемиду и Аполлона. Артемида, владычица животных (потниа терон)— девственница и охотница— в некоторых местах возглавляла обряды женской инициации. За обликом этой холодной, непреклонной богини скрывается великое женское божество, восходящее, вероятно, к доиндоевропейскому субстрату. В рационалистическом же образе Аполлона— блестящего, но высокомерного бога лука и лиры, спутника Муз— скрыты глубочайшие тайны пророческих дарований, визионерского экстаза, очищений и исцелений. Нимфа Майя, дочь великана-титана Атласа, также зачав от Зевса, родила вестника Гермеса, имя которого звучит в названии фаллических камней (гермы) на границах владений; это бог-трикстер и проводник усопших душ. Сестра Зевса Деметра родила царицу преисподней Персефону, а фиванка Семела— Диониса. Афродита, богиня любви,— это восточная Иштар/Ас-тарта, пришедшая в Грецию через Кипр; ее супруг— хромой кузнец Гефест, Посейдон и Аид— братья Зевса, владеющие соответственно водным и подземным царствами.

Дионис— необычный бог. Он сын Зевса и фиванской царевны Семелы, но вместе с тем считается пришедшим из таинственных областей Фракии или Фригии. Даже если он и местный бог, он представляет Чужака в нас самих— грозные антисоциальные силы, выпущенные на волю божественной яростью. Опьянение вином, сексуальная разнузданность, маски и театр— все это лишь внешние проявления его божественного безумия. Толпы его менад— одержимых женщин— в гипнотическом состоянии бегают по горам, собственными руками разрывают на части диких зверей и питаются сырым мясом. Таким образом, ученичество у Диониса идет вразрез со всеми социальными нормами.

Орфизм (точнее орфикос биос, орфический образ жизни) следует рассматривать как семантическую инверсию дионисийства, в связи с которой тот радикально меняет направление. В самом деле: орфизм не умеряет чрезмерность дионисийства, а превращает ее в противоположную чрезмерность: нормой как в питании, так и в половой жизни становится воздержание. Центральный миф орфизма вполне дуалистичен: по нему люди созданы из пепла титанов, пораженных молнией Зевса за то, что они убили и пожрали младенца Диониса. Потому человечество должно искупить тяжкие последствия этого первоначального события. Орфический пуританизм (конечно, имевший большое значение для создания антисоматического учения Платона) выражает мироощущение, противопоставившее себя бесконтрольности излюбленных в дионисийстве состояний.

После смерти человек становится «душой» (псюхе), которая иногда может посещать живых. Особенно выдающийся человек становится демоном, но «демоны» или «гении», среди которых известен «голос Сократа», происходят не только таким путем. Е.Р.Доддс заметил, что в гомеровой Одиссее чем ограниченней становится роль Зевса, тем больше появляется гениев. Другая категория полубожественных существ— герои (например, Елена и Менелай), культ которых отмечен в Микенах начиная с VIIIв. до н.э. Гробница замечательного человека становится герон— это место поклонения, из которого исходит героическая сила. Останки героя, даже перенесенные в иное место, действует как талисман для владеющей им общины. Самые достопамятные примеры этого культа останков— скелет Ореста длиной в семь локтей, приобретенный спартанцами, и возврат костей Тесея в Афины. Эдип— герой, примечательный необычностью своей жизни и смерти. В трагедии Софокла Эдип в Колоне умирающего Эдипа уже ценят за то, что его тело станет талисманом: так и в Средние века на святых смотрели как на потенциальные мощи. Некоторые из героев почитались как основатели города или предки знатного рода; некоторые, как Геракл, Елена или Ахиллес, были полубогами уже по рождению. Геракл, которого всю жизнь преследовала Гера, по смерти стал богом. Культ героев включал возлияния, жертвоприношения и атлетические игры, утверждавшие единство общины. В эллинистическую эпоху, как свидетельствует трактат неоплатоника Ямвлиха Келесирийского «О египетских таинствах», герои превратились в небесных божеств-посредников.

Жертвоприношения богам, по гесиодовой «Теогонии», впервые совершил в Меконе титан-триксер Прометей. Он подучил людей предложить Зевсу выбор между кучей мяса, покрытой желудком животного, и скелетом, покрытым жиром. Зевс выбрал второе, и так установился образец жертвы (Теогония, 556). Люди, украшенные гирляндами цветов, несли жертвенное животное к алтарю; там его закалывали и разделывали по обряду. Жир и кости сжигали в честь богов, а мясо обжаривали, тушили и раздавали присутствующим. Сохранились надписи на камнях, на которых записаны священные законы разделки туш и раздачи мяса при общественных жертвоприношениях, указаны имена и обязанности служителей. При необходимости по внутренностям жертвы гадали; это гадание пришло из Месопотамии, но никогда не было столь сложным, как месопотамские экстиспиции (см.20.2). Гомеровские поэмы и позднейшая литература указывают, что более распространенными были другие виды гадания, как-то: толкование снов, наблюдение за полетом птиц и метеорологическими явлениями и т.д.

Как указывает Ж.П.Вернан, хтонические жертвы, приносимые богам и героям или для противодействия темным силам, угрожавшим благосостоянию города, совершались по иному чину. Алтарь для них был низким, в нем находилось отверстие, через которое кровь стекала на землю. Церемония совершалась на закате, ритуального обеда не было, поскольку жертва сжигалась целиком. Через кровь осуществлялось общение с хтоническими силами. В Одиссее (книгаXI) мертвые, испив крови, обретают сознание и голос.

Мертвые вообще поминались на семейных тризнах, совершавшихся на гробницах по годовщинам или особым праздникам, таким, как Генесия. Им посвящали возлияния и лепешки на меду.

Осквернение (миасма) в результате какого-либо несчастья— убийства, болезни, нарушения табу, осквернения святыни или зависти бога— требовало очищения. Герои, бывшие источником скверны, получив искупительные жертвы, становились покровителями и благодетелями. Иногда прибегали к «козлу отпущения» (фармакос), роль которого мог играть и человек. Его били и изгоняли из города, наделив всеми грехами.

Календарь праздников различался по городам, но многие церемонии были общими для всех, например, празднование нового года. В Афинах, после месячного общего очищения и подготовки, в середине лета праздновали Панафинеи. От городских ворот процессия направлялась на Акрополь и надевала новое облачение на почитаемую статую Афины Паллады. Затем следовали жертвоприношения, состязания колесниц и ночное гуляние.

Древний и распространенный праздник Анфестерий продолжался три дня. Он посвящался Дионису и проходил весной, когда бродило молодое вино. Его праздновал целый город, устраивая большие попойки. Ночью жена главы города (архон базилевс) отдавалась Дионису для ритуального брака. Считалось, что в продолжение праздника в городе живут души умерших; затем они изгонялись.

В посвященном Деметре празднике Фесмофорий участвовали только женщины. Они строили шалаши за городскими стенами, приносили в жертву поросят и отправляли тайные обряды хтонического плодородия.

Но самые знаменитые в древнем мире таинства— афинские мистерии в собственном смысле слова— совершались в Элевсине в честь Деметры и ее дочери Персефоны (Коры), похищенной Аидом, а также в честь Вакха. Гомеровский гимн Деметре частично знакомит нас с мифом, который участники таинств, несомненно, имели в памяти. Но он указывает лишь на цель мистерий, сама же тайна навсегда останется для нас неведомой.

Посвященные очищались постом и ритуальным омовением в море, причем каждый в руках держал поросенка, приносимого в жертву в честь нисхождения Коры в Аид. Процессия направлялась к Элевсину. Посвященные закрывали головы покрывалами, как некогда Деметра в знак траура. Пили какой-то напиток, изготовленный из ячменя. Внутри святилища, называемого «телестерий» (не столько храма, сколько крытого театра) разворачивалась сама драма, возможно, включавшая в себя символическое совокупление. В конце жрец показывал участникам таинства пшеничный колос. Вероятно, элевсинские мистерии давали жителям Афин какую-то надежду на бессмертие, но сказать, в чем она заключалась, нельзя, не впадая в бесплодные гадания.

Типы греческих храмов разнообразны. Как правило, священное место было окружено стеной и сохранялось в течение многих столетий. Христианство не усомнилось подтвердить святость многих таких теменои.

Храм был жилищем бога, представленного почитаемой статуей. В Vв. до н.э. эти статуи были настоящими шедеврами; они делались из дерева и покрывались золотом и слоновой костью. Раскопки находят в храмах многочисленные амулеты и принесенные в жертву клады. Самые богатые вкладчики возводили на свой счет здания, стелы и статуи.

В каждом доме был жертвенник для домашних жертвоприношений и возлияний в честь предков. В Vв. наметилась тенденция к усилению публичного культа за счет домашнего.

Оракул— святилище особого типа. Самый знаменитый его образчик— Дельфийский храм, который считали пупом земли (омфалос). Пифия— жрица Аполлона— сидела на треножнике, подобном тем, на которых тушили жертвенное мясо. Она впадала в транс, вызванный, возможно, какими-то специальными средствами, и давала двусмысленные ответы на задававшиеся ей вопросы по самым различным поводам. Жрецы оракула из этих ответов составляли маловразумительные стихи. У оракула было много функций. Он служил гарантом клятв и договоров, освобождения рабов, был местом ритуальных очищений, жертвоприношений и проч.